Древнечувашская руническая письменность

Национальный костюм во все времена привлекал к себе особое внимание. Национальный костюм символизирует грандиозный путь древней культурной традиции, созданной и выстраданной чувашским народом, который прошел через невероятные по драматизму испытания. Он отражает художественно-эстетические вкусы чувашского этноса, его философские и нравственные представления, самобытное понимание мироздания и взаимосвязь человека с окружающей природой.

Нательная одежда. В древности нательная одежда (та, что одевалась сразу на тело) имела особое значение для человека. У некоторых племен в древности была традиция — вообще не снимать нательную рубашку, пока она сама полностью не истреплется. Таким образом, рубашка рассматривалась как защита не только от холода, но и от злых духов. Для этого же ее обязательно украшали узорами.

Для многих народов, особенно теплого климата, нательная одежда была единственным одеянием.

Крой кĕпе. Нательной одеждой чувашей, как мужчин, так и женщин, была рубахаплатье (кĕпе) и штаны (йĕм). Они шились из холста (пир). По своему крою (то есть разрезанию ткани на детали, из которых затем шьется одежда) женская и мужская одежда не отличались. Только мужское кĕпе было длиной до колен, женское до середины икр.

Чувашское кĕпе сохранило в себе один из самых древних видов кроя, при котором не остается ни одного лишнего кусочка.

Украшение кĕпе. По краям горловины, рукавов, подола кĕпе обязательно украшалось полосками красной ткани и вышивкой, бисером. У многих народов в древности красный цвет считался оберегом, прогоняющим злых духов. В более старинных кĕпе вышивка и нашивки заполняли всю грудную часть и рукава. Только в женской нагрудной вышивке присутствовал узор — кĕскĕ как солнечный знак и охрана материнства, материнской груди. Ведь только с материнским молоком маленький человек мог выжить и вырасти здоровым.

Виды и изменения кĕпе. В древности у всех этнографических групп чувашей были вышитые из белой ткани кĕпе. Они обязательно носились с поясом.

Позднее верховые чуваши стали подвязывать кĕпе так, как это делали марийцы высоко поддергивая платье. При этом получался большой напуск, на него сверху завязывали другой пояс. В конце XIX века низовые чуваши, по примеру татар, стали носить цветные, чаще клетчатые кĕпе

В XX веке у всех групп чувашей появились оборки, стоячие воротники, манжеты.

Йĕм. В глубокой древности народы Европы вообще не использовали одежду для ног — штаны, брюки, шаровары и т. п.. В женском костюме некоторых народов одежда типа штанов не использовались вплоть до середины XX века, поэтому от холода их защищало несколько юбок, платьев. Ученые считают, что штаны появились в Европе из восточных стран, вместе с первыми всадниками.

В народном чувашском костюме штаны (йĕм) были обязательной одеждой, как для мужчин, так и для женщин. Иĕм кроились с широким шагом, необходимым для посадки на коня, и напоминали современные спортивные штаны для занятий каратэ.

Подвязывались йĕм на уровне бедер. У женских йĕм это были 4 веревочки: 2 завязывались впереди, 2 сзади.

Из сукна или кожи шили зимние йĕм.

Детская одежда. Одежду для самых маленьких детей старались шить из старых материнских рубах, так как у старых вещей особенно мягкая ткань. Младенцам одевали рубашечки с вышивкой и шапочкичепчики с амулетами, их завертывали в пеленки (пĕлче, кипке).

Как ребенок вставал на ножки, ему одевали детские штанишки с прорехой сзади. Это было очень удобно для матери и самого ребенка, а также гигиенично. С 3—4 лет и мальчиков, и девочек обряжали в настоящие йĕм. И с этого возраста дети сами учились завязывать и развязывать узлы.

Головные уборы. У многих народов головной убор не просто защита от холода или жары. Головной убор может многое рассказать о человеке: к какому этносу он принадлежит, сколько ему лет, какую должность он занимает… У чувашей головной убор был обязателен и для мужчин, и для женщин, как зимой, так и летом.

Мужские головные уборы. Чувашские мужские головные уборы подразделяются на летние и зимние. Летние головные уборы — шляпы (ялкас) изготавливались из войлока белого или черного цвета. Зимние шапки (çĕлĕк) шили из кожи, меха, сукна.

В древности мужчинычуваши носили высокие шапки с меховой опушкой, отделанные серебряными и золотыми украшениями, драгоценными камнями.

Виды женских и девичьих головных уборов. Все женские чувашские головные уборы можно разделить на два типа: шапки и покрывала. К типу «шапки» относятся хушпу — женский головной убор, тухья — девичий головной убор и зимние шапки.

К головным уборам типа «покрывала» относятся: сурпан, масмак, пуç тутри, чалма, пĕркенчĕк (покрывало невесты).

Хушпу и тухья. Остов тухья и хушпу изготавливался из кожи или плотной ткани. На него нашивались бисер, бусы и монеты. В древности булгарочувашские мастера специально изготавливали украшения из золота, серебра, бронзы. В XVII веке для чувашей, марийцев и удмуртов был введен запрет на изготовление и обработку металлов (так как правительство опасалось, что эти народы будут изготовлять оружие). Чувашские мастера, сохраняя традицию, для украшений стали использовать монеты. Они пришивались так, что при ходьбе или танце издавали легкий серебряный перезвон.

Тухью одевали девушки, а хушпу носили замужние женщины. В украшении тухьи больше использовался бисер, и у этого головного убора мог быть козырек. В целом тухья напоминает древний военный шлем.

У девушек верховой группы тухья была в виде шапочки, а у низовой — такая же шапочка, но с навершнем (шÿрешке, тăрнашка). В древности в это навершие вставляли яркие перья птиц. Девушки средней группы могли носить тухьи обеих видов. Иногда на тухью завязывали головной убор в виде узкого полотенца. А девушки низовой группы во время свадебных торжеств поверх тухьи одевали длинный белый калпак с вышитыми узорами, кистями. Такой же калпак носили татарские и удмуртские девушки.

Хушпу отличается большим количеством металлических украшений, его носили только с сурпаном. К тому же сзади к хушпу обязательно прикреплялась длинная полоса, украшенная монетами, бусами — хушпу хыçĕ. По своей форме хушпу было разное во всех трех группах чувашей.

Многочисленные металлические украшения и изготовление остова хушпу и тухьи из кожи резко отличало чувашские головные уборы от остальных народов Поволжья. У них остовы женских головных уборов изготавливались в основном из бересты. Ученые считают, что женские и девичьи головные уборы чувашей сохранились с глубокой древности и связаны с культурой Азии и Востока.

Сурпан представляет собой ткань в виде длинного и узкого полотенца, украшенного на концах вышивкой и нашивками. Такой простой, прямоугольный по своей форме, головной убор, вероятно, один из самых древнейших, возникший одновременно с умением человека ткать.

Сурпан был обязательным женским головным убором. По традициям многих народов сразу после свадьбы женщина прятала свои волосы под головным убором, потому что считалось, что женские волосы обладают магической силой, особенно если женщина из другого рода (а невеста обычно всегда была из другой деревни, значит, из другого рода).

В каждой из трех этногрупп чувашей сурпан отличался по своим размерам, украшению и способу закрепления на голове.

У верховых чувашей он был длиной около 1,5 метра, белого или желтоватого цвета. По всем сторонам украшался вышивкой.

Сурпан средних чувашей имел длину около 2 метров, на концах украшался вышивкой и нашивками.

У низовых чувашей он был длиной около 2,5 метров, украшался на концах вышивкой и ткаными узорами (позднее стали пришивать кружева).

Для того чтобы сурпан держался на голове, чуваши верховой группы закрепляли его узким, сплошь вышитым масмаком, а у средней группы масмак был шире и узор вышивался только в середине. Женщины средней, а также низовой групп носили сурпан с хушпу или с пуç тутри, которое представляло собой короткое вышитое полотенце. Среди чувашей средней группы существовал головной убор в виде треугольного платка — чалма. В разных деревнях пуç тутри завязывали своими способами.

Зимние шапки женщин мало отличались от мужских шапок. Позднее, к XX веку, женщины стали завязывать шали и теплые платки.

Верхняя одежда. Климат средней полосы, где обитали наши предки и живем мы с вами, никак не позволяет обходиться без верхней одежды и обуви. Они хорошо защищают от холода, но в то же время верхняя одежда и обувь — одни из самых дорогих элементов костюма. Качественная верхняя одежда и обувь показывали, что человек состоятелен, поэтому у некоторых народов даже в самую жару в торжественных случаях люди ходили в верхней одежде. Так русские бояре заседали в царских палатах в драгоценных шубах и высоких меховых шапках.

Верхняя летняя одежда. В качестве верхней летней одежды мужчины всех этнографических групп чувашей, а также женщины и девушки верховой группы носили шупăр — распашную одежду типа плаща, халата из холщовой ткани белого цвета. Такая же одежда, но сшитая из тонкого сукна черного или синего цвета, называлась пустав (хыс, илен, халат).

В древности шупăр, пустав и другая верхняя одежда шилась так же, как и кĕпе (но впереди с разрезом посередине, как у халата), украшалась вышивкой, полосками ткани, металлическими узорами. Позднее, под влиянием русской одежды, их стали шить отрезными по талии, со множеством сборок сзади и с застежками до пояса спереди.

До недавнего времени богато украшенный вышивкой шупăр использовался нашими предками в обрядах, молениях, на свадьбах и других торжественных случаях.

Женщины и девушки низовой группы в холодное летнее время обычно одевали второе кĕпе. Но, вероятно, в более древнее время они тоже могли носить шупăр.

Весеннеосенняя верхняя одежда. В осенневесеннее время все чуваши одевали сăхман, верхнюю одежду типа пальто с подкладкой. Его шили из тяжелой шерстяной ткани тăла черного, синего, коричневого цвета, с воротником и застежкой до пояса. Праздничный сăхман мог быть желтого или белого цвета, украшенный вышивкой и цветной тесьмой.

Зимняя верхняя одежда. От зимних холодов наших предков спасал кĕрĕк, который шили из овечьих шкур. Сейчас такую одежду называют дубленкой.

Раньше кĕрĕк шился не отрезным ло талии, а с прямой спиной. Несомненно, такой способ выкраивания одежды был более экономичным, но под влиянием моды сзади на спине стали делать многочисленные мелкие ровные складки. Для невест их делали до 90 штук, детям закладывали по 3 складочки.

У кĕрĕк был стоячий воротник, застежка до пояса, часто карманы. Украшалея цветной тесьмой, крупной вышивкой и меховой отделкой по вороту и рукавам.

Для дальних поездок и лютых холодов наши предки шили тулупы (тăлăп), которые одевали прямо на кĕрĕк. Длинный до пят, с большим воротником тăлăп сохранял старинные традиции кроя — был не отрезным по талии, а прямоспинным.

В сырую или холодную погоду поверх сăхмана или кĕрĕк могли одевать накладку — юпăнчă или аçам. Он шился прямым, длиной до пят, с большим воротником и без застежек, просто запахивался и завязывался поясом.

Женская верхняя одежда не отличалась от мужской, но была более нарядной, могла быть синего, зеленого, белого, желтого цветов, и на ней было больше вышивок и нашивок. Вся верхняя одежда обязательно подпоясывалась обычно кушаком. Он мог украшаться на концах кистями и вышивкой.

На руки одевались рукавицы (алсиш) или перчатки (пÿрнеллĕ алсиш). Их вязали или шили из меха, кожи.

В древности у чувашей были и другие виды верхней одежды, но сведений о них почти не сохранилось.

Обувь. В глубокой древности предки чувашей носили только кожаную обувь. Позднее, с обеднением народа, стали одевать лапти — древнюю обувь всего Поволжья. Первыми «изобретателями» лаптей ученые считают финноугорские народы — древних марийцев, мордву.

Лапти (çăпата) плели из лыка (пушăт) — нижнего слоя коры деревьев, обычно липы. Мужские лапти плелись из 7 лычек (полосок лыка), женские, особенно девичьи, делались более изящными из 9, 12, даже 18 лычек. Для плетения использовалась колодка (калăп) и кочедык (шĕшлĕ).

В летнюю пору одной пары лаптей хватало на неделюдругую, поэтому всю долгую зиму мужчины семейства плели для всех своих домашних лапти.

В дождливое, грязное время к подошве лаптей приделывали деревянные брусочки. Перед обуванием лаптей ногу обертывали портянками, сделанными из холста (пир тăла) или онучами из сукна (тăла) и повязывали оборами. У верховых чувашей оборы были ддинные, и завязывали их высоко, до самых колен. Низовые и средние чуваши на портянки могли одевать суконные или холщовые чăлха — одеяние типа гольф, чулок или гетр. Подвязывали их низко, около щиколоток. В сырую погоду поверх онучей навертывали кожаные портянки.

Самой лучшей и удобной считалась кожаная обувь. В древности чуваши носили разные виды такой обуви: высокие сапоги, укороченные сапожки, обувь типа галош и туфель. Мягкие сапожки и туфли закрепляли ремешками с металлическими пряжками. Девушкам к свадьбе старались справить кожаные ботиночки.

Обувь украшали кусочками цветной кожи, бисером, бусами, металлическими узорами. С тех древних времен чуваши до XX века сохранили модель сапог с заостренными носками.

Еще один вид обуви, незаменимый в холодном климате, — валенки (кăçатă, çăм атă). Их изготавливали так же, как и войлок, но внутрь для придания формы вставляли деревянные колодки. Валенки могли украшать цветными узорами.

Когда наши предки одевали новую обувь, то произносили краткую молитву с пожеланиями, чтобы эта обувь носилась подольше, а человек жил побольше.

обрядовая одежда. Во все времена и у многих народов одежда была не просто защитой от холода или злых духов. Она указывала на статус человека или на род его занятий. С глубокой древности жрецы одевали особую одежду. Считалось, что для общения с высшими силами — божествами и духами — человек должен выглядеть не так, как обычно.

И в современном мире сохраняется традиция особой одежды для торжественных случаев. Так, невеста на свадьбу одевает платье, которое вряд ли когда еще оденет. Многие люди носят форменную одежду, связанную с их профессией — судьи, врачи, священники, милиционеры, артисты и т. д.

Древние обрядовые одеяния. Во время всех торжественных случаев чуваши одевали белые одеяния, богато украшенные вышивкой.

Женщины обязательно были в головных уборах и с металлическими украшениями. Руководители обрядов обычно одевали верхнюю одежду или иногда даже выворачивали ее наизнанку.

В древности такой обрядовой одеждой был особый шупăр, один из образцов которого хранится в Чувашском национальном музее. Этот шупăр отличается богатыми украшениями — вышивкой, нашивками из красной ткани и очень длинными рукавами. У него есть сьемный, сплошь вышитый воротник. На рукавах этого шупăр есть особые узоры. В древности на этом месте были прорези. Одежду такого типа могли носить разными способами, например: «внакидку», не вдевая руки в рукава или вдевая руки в прорези у плеча, то есть рукава как бы становились ненужными, ложными. Возможно, что все-таки руки в рукава вдевали и у запястий их закрепляли браслетами.

Обрядовая одежда с такими длинными (ложными) рукавами была известна у древних народов Средней, Малой Азии и Кавказа. Некоторые исследователи считают, что такая одежда могла произойти в глубокой древности из снятой целиком шкуры животного. Рукавами были ножные части, но такие «рукава» были слишком узкие, и в них невозможно было вдеть руки.

Если во время обращения к высшим божествам облачались в особые одеяния, то когда приходилось вступать в контакт со злыми духами, наоборот, одежду снимали. Так во время хĕр аки — очищения селения от злых духов — одна девушка полностью обнажалась, а другие оставались только в платьях. Ученый В. А. Сбоев наблюдал, как его знакомый чуваш вымаливал наказания для другого человека у злого духа киремет: «Вставши на ноги, он распоясался, скинул рукавицы, кафтан, рубашку, снял с ног лапти и онучи и остался в чем мать родила…»

Таким образом, для чувашей одежда была символом связи с высшими добрыми божествами. Как эти божества украшали весь прекрасный мир, всю природу, так и человек стремился повторить гармонию мира в своем одеянии.

Древние украшения. Ученые считают, что в древности определенные места одежды обязательно старались украсить охранными узорами. Это, прежде всего, края одежды, откуда к телу человека могли проникнуть злые духи. Затем грудь человека, как место сердца (вероятно, и души), а в женской рубахе — это охрана ее молока.

Плечи и темя головы всегда обращены к божествам — на них особые узоры. Например, металлические — золотые, как солнце, серебряные, как небесный свет. А красный цвет полосокукрашений, как цвет огня и крови, у многих народов считался оберегом. Такими же оберегами были узоры из бисера. Вероятно, именно повторением бисерных узоров стала знаменитая техника зерни булгарских мастеров. Бисер — «женская вышивка», зернь — как бы «мужская вышивка». А настоящая вышивка по счету ниток — это древнейший способ украшения ткани.

Шли времена, изменялась одежда, но традиции украшения сохранялись: если невозможно было использовать металлические узоры, их заменяли вышивкой и нашивками из ткани, исчезали разрезы, но вышивки, обозначающие эти места, оставались.

Саварни — веселый праздник проводов зимы и встречи весны, соответствует русской масленице. Само слово «саварни» является переводом рус. масляная недели. Празднование саварни приурочивалось к периоду весеннего равноденствия и начиналось в четверг. У большинства чувашей саварни продолжался две недели. Первая неделя называлась асла саварни — «большая масленица», а вторая — кёдён саварни «малая масленица». Позднее, в связи с распространением христианства, чувашский саварни совпал с русской масленицей, и его начали отмечать в течение одной недели от воскресенья до воскресенья.

Во время саварни в деревнях молодежь устраивала катания на лошадях, обвешанных колокольчиками и бубенчиками, украшенных платками и полотенцами. Детвора каталась с гор на салазках.

Праздник открывали дети. Каждый стремился как можно раньше выйти на горку, где традиционно проводились масленичные торжества. Того, кто первым прокладывал санный путь, в деревне называли «открывающим путь вешним водам», он пользовался всеобщим уважением. Ему, как самому проворному из всех ребят, доверяли начинать весенний сев.

Катание с гор носило иносказательное название — букв, «ломание воробьиных ног». Каждый из ребят при первом спуске с горы сыпал конопляные семена и приговаривал: «Пусть в этом году лен и конопля будут долгими!» На этот случай бытовали также и ритуальные приговорки.

Приговаривали до тех пор, пока салазки не остановятся. Бытовало такое верование: кто сколько успеет высказать просьб, то и сбудется.

Ближе к обеду на гору выходили молодки и катались на прялках, а к вечеру их заменяли пожилые женщины. Считалось, что скатывание с гор на донце прялки приносит успех в женских делах — обработке волокна, прядении и ткачестве, изгоняет всякую хворобу.

В некоторых местностях в масленицу ходили ряженые «масленичные бабки» (саварни карчакё) и «масленичные деды» (саварни старике). Они разъезжали по деревне на разукрашенных лошадях и всех встречных били соломенными жгутами или настоящими пастушескими кнутами. По народным представлениям, эти ряженые персонажи были призваны изгонять из селения злых духов и болезни, т. е. духов зимы.

В центре села на высоком месте устраивали из смоляных бочек, старых колес и снопов чучело «масленичной бабы» (саварни карчакё). Его устанавливали на больших старых санях. Чучело олицетворяло одряхлевшую хозяйку зимы. В день проводов масленицы чучело поджигали и вытаскивали сани за деревню на западную окраину. Чаще всего сани скатывали с горки на пруд.

День проводов масленицы отмечался особенно торжественно и весело. По деревням с пением и музыкой разъезжала молодежь на парах и тройках лошадей. Катания продолжались с утра до поздней ночи. Молодежь объезжала посолонь (по ходу солнца) всю округу, Приглашала родственников из других деревень на проводы масленицы. Взрослые и старики устраивали традиционные обрядовые пиршества с блинами (икерче) и колобками (йава). Это обрядовое печенье йава на масленицу непременно делалось с масляной лункой сверху. Все одаривали друг друга подарками, угощали маслеными блинами, орехами, семечками.

Ближе к полуночи все гостившие у родственников возвращались в родную деревню. Ровно в полночь торжественно зажигали красовавшееся целую неделю чучело «масленичной бабы» и скатывали с горки. Вокруг жарко горящего костра собиралась вся деревня. Подъезжали на санях запоздавшие и бросали в затухающий костер новые порции соломы. Еще долго продолжались масленичные песни и пляски вокруг пылающего костра. Жаркий костер извещал о последних днях колдуньи-зимы и своим теплом напоминал о наступившей весне. 

Акатуй — весенний праздник чувашей, посвященный земледелию. Этот праздник объединяет ряд обрядов и торжественных ритуалов. В старом чувашском быту акатуй начинался перед выходом на весенние полевые работы и завершался после окончания сева яровых. Название акатуй сейчас известно чувашам повсеместно. После великого дня (манкун) чуваши начинали готовиться к весенним полевым работам: ремонтировали сельскохозяйственные орудия, готовили семена. В последних числах апреля, перед выходом на пашню, начинали готовиться к торжествам по случаю полевых работ. Для проведения ритуальной части акатуй заранее варится пиво, готовятся съестные припасы, красятся яйца. Празднование акатуя в разных домах начинается в разные дни. Праздник продолжается неделю. Приготовившийся к празднику в определенный день созывает родственников и соседей. К их приходу в избе накрывается богатый стол. Во главу стола ставится алтар (братина) с пивом, в середину стола на специальном вышитом полотенце — блюдо с караваем хлеба и кругом сыра. Как только соберутся все приглашенные, хозяин назначает одного знающего ритуал старца руководителем, и тот приступает к исполнению своих обязанностей. Каждому из присутствующих подносится кружка пива, раздается по кусочку съестного, изготовленного из зерна и из животных продуктов. Обычно это бывает ломтик калача с сыром или с маслом. Как только раздача заканчивается, руководитель запевает старинную песню «Алран кайми аки-сухи» («Сев и пашня — вековечное дело наше»), и все подхватывают этот гимн земледельческому труду. После завершения песни под руководством старца все совершают моление, обращаясь, по обыкновению, в сторону приоткрытых дверей. В старом чувашском быту все дома в деревне строились дверями на восток. Тюркские народы с незапамятных времен совершали свои молитвы, обращаясь в сторону восхода солнца. Эта традиция удерживалась чувашами вплоть до начала XX века.

В молитвах чуваши испрашивали у всевышнего Тура (главного бога) и подчиненных ему добрых духов обильного урожая, прибыли скота, богатства и здоровья членам семьи, всем родственникам, соседям и знакомым. После завершения молитвы все съедали свою долю, выпивали свои кружки и усаживались за стол. Тут начинался пир горой. Обильное угощение должно было способствовать такому Ж6 обильному урожаю хлебов.

Для завершения ритуальной части праздника акатуй каждая родственная группа выходила в озимое поле. С собой брали каравай пшеничного хлеба, круг сыра, яйца, пшеничные или ячменные колобки, пироги, шартган и, разумеется, пиво. Все припасы несли чинно, торжественно. Хлеб с сыром несли на резной тарелке, а тарелку держали перед собой на богато вышитом ритуальном полотенце (сёлкё), резное ведерко с пивом (чёрес) также покрывали вышитым полотенцем. Все участники ритуала в праздничном одеянии. Шли со специальной песней, предназначенной для этого случая.

В поле все устраивались в конце загона, обращаясь лицом на восток. Старший родич, обращаясь к духам земли, читал молитву и «угощал» их кусочками принесенных съестных припасов и пивом. Каждый из присутствующих в честь духов земли отливал несколько капель пива и разбрасывал по озимому клину крошки хлеба и сыра.

После завершения молитвы молодежь начинала гадания на яйцах и палках. Ребята бросали в поле яйца и смотрели, у кого яйцо разбилось, а у кого нет. Верили, что целое яйцо предвещает богатый урожай яровых хлебов. Таким же образом гадали на палках. Дурным признаком считалось, когда палка ложится по линии с запада на восток, т. е. в положении, в каком хоронят покойников.

После гаданий в поле начинались песни, пляски, веселье. Воз-вращались с поля только к вечеру. Проведение этих обрядов было обязательным для каждого. Нарушителям от сельского общества не будет житья. Все верили в силу обряда, думали, что таким образом можно повлиять на будущий урожай. Игнорирование традиций, по представлениям чувашей, навлекало беду на все сельское общество, могло вызвать засуху, холода или градобитие.

Вся деревня, проведя ритуальную часть праздника акатуй, выходила на весеннюю пахоту. Каждый мало-мальски значимый этап весенних полевых работ был обставлен целым рядом магических обрядов, молитвословий, запретов и т. п. Особо отмечались почин первой борозды, вывоз в поле семян, начало сева и его завершение.

По окончании всего цикла весенних земледельческих работ проводилась торжественная часть праздника акатуй. В этнографической литературе термин «акатуй» часто объясняется как «свадьба плуга», но это не совсем верно. Гораздо правильнее будет перевести «акатуй» как «праздник земледелия». Весь ход праздника показывает, что он посвящен завершению весенних полевых работ.

К самому торжественному заключительному циклу акатуя начинали готовиться заранее. По улицам верхом на лошадях гарцевали юноши. Они собирали призы для награждения победителей на соревнованиях. Молодежь разъезжала по деревне с длинным шестом, к которому молодушки привязывали свои лучшие вышитые полотенца и тканые пояса. Другие несли плетеные сумки — пестери для сбора яиц. В некоторых местах парни вышитые полотенца затыкали рядами за пояс, так что образовывалось нечто вроде фартука или юбки. Почти каждый дом жертвовал на акатуй какую-нибудь вещь: куски ткани, платки, рубашки, полотенца, яйца и т. п. Богатые люди жертвовали иногда деньги, на которые покупали барана.

Молодые люди для участия в скачках подготавливали лошадей, щедро кормили их овсом, иные даже давали сырые яйца. Накануне праздника молодежь выезжала на конях и устраивала пробные соревнования «для разогрева ног коней».

Для проведения соревнований составлялось своеобразное жюри из почтенных и влиятельных стариков, которое признавалось не только жителями данной деревни, но и всей округой.

В день акатуя деревня принимала праздничный вид, на улицах царило веселое оживление. Соревнования происходили на лугу за деревней. Обычно выбирали место рядом с рекой и лесом. Еще до полудня население деревни начинало стекаться на традиционное место проведения конных скачек. Впереди шли выборные старики. Вместе с ними верхом на коне ехал один из парней, который нес длинный шест с привязанным к верхнему концу полотенцем — своеобразной эмблемой праздника. Многие отправлялись на акатуй на подводах, тарантасах. Лошадей и сбрую празднично украшали, в гривы вплетали разноцветные ленты и кисти из шерстяной пряжи, дугу обертывали цветной тканью или полотенцем.

На опушке леса на почетном месте усаживались старики — члены комиссии. Около них вкалывали в землю длинный шест с полотенцем на верхнем конце — акатуй ялавё (флаг акатуя).

Когда народа собиралось достаточно, начинались состязания: бег, скачки, прыжки, борьба, стрельба из лука по цели и т. д. Как правило, состязания начинали мальчики. Сначала соревновались в беге на полверсты. Победители получали до десятка яиц. Детей сменяли взрослые, они бегали на дистанцию от одной до двух верст.

Самым популярным видом соревнования на акатуе является борьба на поясах. В качестве пояса используется полотенце. Каждый борец держит полотенце в руках, охватывая им талию противника. Борьбу также начинали мальчики, постепенно очередь доходила до взрослых. Оставшийся непобежденным борец получал титул богатыря (паттар). Его обычно награждали бараном.

Одним из центральных моментов на состязаниях праздника акатуй были конные скачки на три, пять, иногда и до восьми верст. Победителям скачек дарили вышитые полотенца, призы обычно привязывали к шеям лошадей.

Праздник акатуй украшали разнообразные шуточные соревнования типа «бега в мешке», «бега на трех ногах», «разбивания горшка», «молодушки с коромыслом» и т. п. Силу и ловкость показывали в таких играх, как бой с мешками на бревне, поднятие гирь, различного рода перетягивания и т. д.

После состязаний молодежь разбивалась на несколько возрастных групп, и каждая из них затевала свои игры. Парни и девушки устраивали пляски, пели песни. Веселье продолжалось до позднего вечера.

Старики и семейные пары возвращались в деревню сразу же после окончания состязаний. Они приглашали к себе домой приезжих из соседних деревень родственников и знакомых и пировали допоздна.

Соседние деревни обычно старались проводить акатуй в разное время. Поэтому молодежь, да и взрослые успевали погулять на нескольких праздниках кряду: в своей и соседних деревнях. В состязаниях по борьбе участвовали богатыри нескольких деревень, и таким образом выявляли чемпиона всей округи. Такой паттар пользовался всеобщим уважением.

У кочевых в прошлом народов соревнования в силе, ловкости и меткости имеют очень древние истоки. Их смысл не столько спортивный, сколько практический, общественный. На общеродовых состязаниях, проводимых ранней весной, выявлялись самые сильные, ловкие и меткие мужчины. На период сезонных летних перекочевок эти богатыри становились во главе всего рода. От их силы, сообразительности, смелости» ловкости и меткости зависело благополучие всего кочевого сообщества. Кто кроме такого батыра и его дружины мог в степи спасти основное богатство рода — его стада — от многочисленных врагов? Поэтому богатыри (паттар, улап) становились предводителями родов (улпут). Не случайно в чувашском языке слово улап «богатырь, герой, исполин» и улпут «барин», «князь», «сановое лицо» одного корня. Это говорит о том, что у далеких предков чувашей спортивные состязания во время праздников весенне-летнего цикла имели чрезвычайно большое значение. Они служили самым демократическим и эффективным способом выбора предводителей родов и племен. Даже после почти полной утраты кочевнических традиций эти состязания как важное средство сохранения благополучия рода выжили, удержались и органически вошли в состав земледельческих праздников.

Синсе — традиционный дохристианский обрядовый цикл, приуроченный ко времени летнего солнцестояния. Этот земледельческий праздник соответствует русскому празднику, известному под названием «Земля мати именинница» или «Духов день».

В старину у чувашей за календарем следили пожилые, умудренные жизненным опытом люди. До появления отрывных календарей чуваши пользовались самодельными деревянными солнечными календарями, которые довольно точно показывали месяцы, недели, дни, долготу дня и даже часы и минуты. Когда долгота дня доходила до 17 часов, почтенные старцы объявляли всей деревне, что с такого-то дня начинается синсе. Он праздновался в течение 12 дней и совпадал со временем цветения ржи. Синсе особыми обрядовыми торжествами не сопровождался. Это скорее даже не праздник, а период отдыха и соблюдения покоя Матери-земли, которая в это время считалась обремененной спеющим урожаем.

В период синсе строго запрещалось чем-либо беспокоить землю: нельзя было пахать, сеять, рыть землю, вывозить навоз, бросать на землю тяжелое, рубить лес, строить дома, лазить на деревья и строения. Для чувашских крестьян время синсе было периодом полной бездеятельности. Считалось недопустимым мыться в бане, стирать белье, топить печи в дневное время, ступать на землю босыми ногами или загрязнять землю каким-либо другим путем. Запрещалось также косить траву, рвать цветы, выпалывать сорняки. Чуваши издревле носили белую холщовую, богато вышитую одежду. Только в конце XVIII века, в связи с появлением химических красителей, в чувашский быт начала проникать разноцветная ткань — пестрядь. Старики тщательно оберегали традиции и во время праздников и семейных торжеств, не говоря уже о синсе, запрещали носить одежду из крашенины и пестряди.

Нарушение кем-либо покоя «беременной» земли, по поверьям чувашей, влекло бедствия для всего сельского общества, и поэтому за исполнением запретов следили строго: отбирали подозрительные предметы, могущие послужить орудиями, нарушающими запрет. Если кто-то посмел в дневное время зажечь огонь в очаге, то, заметив это, огонь немедленно заливали водой, на нарушителя налагали штраф, который шел в фонд общественного жертвоприношения чук. Осмелившегося появиться на улице в одежде из пестряди или крашенины хватали, волокли к роднику и там обливали водой, выливая, на него до 41 ведра, а могли и избить.

Нарушение запретов и ограничений якобы вызывало засуху или градобитие. Поэтому суеверные чуваши в случае нарушения кем-нибудь из односельчан традиций непременно старались Провести щедрые общественные жертвоприношения и тем самым искупить свои прегрешения перед Матерью-землей.

В период соблюдения покоя земли в дневное время запрещалось свистеть или играть на музыкальных инструментах, так как считалось, что это может вызвать сильные ветры, бури и привести к осыпанию урожая. Но в вечернее Время эти запреты снимались, и молодежь до утра водила хороводы.

А длинными летними днями на завалинках собирались соседи и занимались разным рукоделием. Девушки вышивали, но непременно на белом холсте. Старики вспоминали добрые старые времена, рассказывали детворе сказки, загадывали загадки…

Так размеренно проходили дни синсе. Перед началом страды народ отдыхал, набирался сил к сенокосу и паровой пашне.

Сурхури — старинный чувашский праздник. Он отмечался в период зимнего солнцестояния, когда день начинал прибывать. Сурхури обычно праздновался целую неделю. Позднее этот национальный праздник нового года совпал с христианским рождеством (раштав) и продолжался до крещения (кашарни). Во время празднования сурхури проводились обряды, призванные обеспечить хозяйственные успехи и личное благополучие людей, хороший урожай и приплод скота в новом году.

В первый день сурхури детвора собиралась группами и обходила деревню подворно. При этом дети распевали песни о наступлении нового года, поздравляли односельчан с праздником, приглашали других ребят присоединиться к их компании.

Хозяева домов встречали ребят у распахнутых ворот, приглашали в избу и угощали специально приготовленными пирожками, калабашками (йавача), сладостями, орехами и непременно — жареным горохом. Ребята под музыку пели песни-заклинания с пожеланиями хозяевам благополучия, доброго урожая, обильного приплода скота. При этом детвора осыпала щедрых хозяев, а также молодняк домашнего скота жареным горохом, приговаривая.

Если хозяева были не очень щедрыми, то ребята пели сатирические куплеты, просили угощения, денег, иначе сулили всяческие напасти. Все это регламентировалось ритуалом, и никто не обижался. И ребята, и хозяева все вместе пели специальные песни, плясали под музыку, вскоре детвора уходила в соседний дом.

На другой день подворный обход деревни совершали парни постарше. Они собирали для обрядового девичьего пира (хёр сари) муку, масло, крупу, солод и хмель. В каждом доме молодежь одаривали кто чем мог. Молодицы, вышедшие замуж в прошедшем году, дарили вышитые полотенца, тканые узорные пояса. Эти подарки предназначались для лучших музыкантов, играющих на девичьем пиру.

После обхода всех дворов собранные продукты относили в специально отведенный для хёр сари дом. Там из собранных продуктов девушки варили обрядовое пиво, пекли пироги и другую снедь. Вечером назначенного дня в этом доме собиралась молодежь всей деревни и устраивала большие посиделки. Девушки приглашали на хёр сари своих подруг из соседних деревень. Во время приготовлений к празднику парни присматривались к девушкам и примечали, кто как умеет вести домашнее хозяйство, выбирали невест.

Большое место в празднике сурхури занимали увеселения, песни, танцы, игры и новогодние гадания. Вечером на «девичий пир» приходили и взрослые. Они присматривали за поведением молодежи, помогали им, выбирали для своих сыновей невест. Девушки в первую очередь угощали пивом пожилых. Те, получив ковшик пива, поздравляли всех молодых с новым годом, желали счастья и благополучия в Заступившем году: парням — жениться, девушкам — выйти замуж и зажить дружной и богатой жизнью. В опустошенный ковш они опускали монетки, которые потом отдавались хозяину дома за аренду помещения.

Вскоре взрослые уходили, и веселье возобновлялось с новой силой. Во время сурхури от рождества до крещенья по вечерам ходили ряженые, которые непременно появлялись и на девичьем пиру. Ряженые разыгрывали всевозможные юмористические сценки.

Ближе к полуночи начинались гадания. Молодые люди стремились предугадать свое будущее, узнать, какие изменения ожидают их в новом году. Все участники хёр сари в полночь шли в овчарню и в темноте хватали овец за задние ноги, чтобы по их цвету и возрасту узнать признаки будущего супруга или супруги. От такого обряда происходит и само название праздника: в прямом переводе сурах ури означает «овечья нога». Если парню попадалась овечка, то это якобы сулило ему женитьбу в этом году. Точно так же попавшийся девушке барашек предсказывал скорое замужество. Животное белой масти предвещало блондина или блондинку, черной масти — брюнета (брюнетку). Молодая овца сулила молодую жену, а старая — девушку в годах. Иногда для смеха в овчарню запирали козла или собаку, которые должны предсказывать скверный характер супруга. Также ловили с насеста кур и петухов. Петуха обычно брали с собой в дом. Там на полу рассыпали зерна, деньги, уголь, воду и пускали петуха. Считалось, что если петух вначале подойдет к зерну, суженый будет работящим и зажиточным, если к деньгам — из богатой семьи, к углю — из бедной семьи, к воде — суженый будет пьяницей.

Чтобы узнать личность будущего мужа, девушка ровно в полночь отправлялась в баню, ставила перед собой зеркальце, зажигала свечку, укрывалась покрывалом и вглядывалась в зеркало. При этом считалось, что ровно в полночь в зеркале появится личность жениха. Разумеется, оглядываться по сторонам было нельзя, недолго и пропустить жениха. Нередко парни заранее прятались в пустой бане, тихонько подкрадывались сзади и заглядывали в зеркало, чтобы было видно девушке.

Способов гадания было великое множество. Молодежь обычно загадывала о суженом, взрослых же интересовали виды на урожай. Ближе к полуночи ходили на гумно, к стогам. Вставали спиной к стогу и, изгибаясь назад, зубами вытаскивали из снопов несколько стеблей с колосьями. Бережно приносили эти колосья домой. Дома шелушили и считали зерна, приговаривая: «Амбар…

Сусек… Мешок… Пусто». Если последнее зернышко приходилось к слову «амбар», радовались, считая, что год будет урожайным; «сусек» предвещал средний урожай, «мешок» — плохой. Ну а если последнее зернышко вышло под слово «пусто», считалось, что год будет неурожайным, голодным.

В новогоднюю ночь спать не полагалось. Поэтому молодежь веселилась до утра. Под утро веселье выплескивалось на улицы. Тут также звучали песни, продолжались гадания. Раскинутыми руками захватывали как можно больше досок забора и считали — чет или нечет. Чет указывал на женитьбу. Кто-то чужим голосом спрашивал под окном имя будущего мужа или жены. Кто-то оставлял на снегу свое изображение. Если к утру этот след на снегу будет чистым — то весь будущий год будет счастливым. И так продолжалось до самого утра. i

А наутро уже кто-то выводил из ворот пару коней, запряженных в сани-розвальни, и начинались новогодние катания — обязательная часть праздника сурхури. Утром парни развозили своих новых подруг из соседних деревень. А днем уже каталась вся деревня. Катания посолонь символизировали солнцеворот и извещали о повороте природы на весну.

Сёрен – весенний праздник низовых чувашей, посвященный изгнанию из селения злых духов. И само название праздника означает изгнание. Сёрен проводится на кануне великого дня (манкун), а местами также перед летними поминками усопших предков — накануне симёк.

Накануне праздника вся сельская молодежь, приготовив трещотки и рябиновые прутья, собирается у почтенного старца и просит у него благословения на доброе дело.

В этом иносказательном ответе под рябчиками подразумеваются песни, которые должны спеть молодые люди во время обхода деревни, под баранами — яйца, под быками калачи, которые должны собрать ребята, принимающие участие в совершении обряда.

Потом старик выкатывает бочку пива, и сюда собирается столько народу, сколько может вместить двор. При такой публике старик в шутку допрашивает выборных о том, нет ли какой-либо жалобы. Выборные начинают жаловаться друг на друга: пастухи-де плохо караулили овец, кто-то из выборных брал-де взятку, присвоил общественное добро… Старик налагает на них наказание — тысячу, пятьсот или сто плетей. Виновных тут же «наказывают», и они притворяются больными. Хворым подносят пиво, и они выздоравливают, начинают петь и плясать…

После этого все выходят на выгон за околицу. Тут собирается вся деревня. Почетные старцы берут с выборных руководителей отчет. Те выкладывают все, что удалось собрать: яйца, калачи, пироги, сурбаны, полотенца и пр. Тут начинаются соревнования по конным скачкам, борьбе, бегу наперегонки. Победителей награждают сурбанами, вышитыми полотенцами, яйцами.

После соревнований зрители расходятся по домам, участники же обряда уходят в сторону кладбища к западу от деревни. Там в овраге собирают хворост, солому и зажигают костер. Вокруг костра втыкают все рябиновые прутья, которыми изгоняли злых духов. Все трижды перепрыгивают через костер.

В стороне от костра раскладывают белый войлок. Выборные раздают яйца и другие гостинцы детям, и все угощаются. После трапезы все раздеваются, трижды подбрасывают вверх верхнюю одежду и шапки. Делается это для того, чтобы изгнать спрятавшихся там злых духов. Старики приносят в жертву умершим сородичам остатки съестного и молятся. А молодежь, трижды перепрыгнув через огонь, вперегонки возвращается в деревню.

2-18. Чувашские поминальные праздники и обряды ( симек, калам, юпа).

Юпа не нашла…

Калам — один из традиционных праздников весеннего обрядового цикла, посвященный ежегодному поминовению усопших предков. Некрещеные чуваши калам праздновали перед великим днем (манкун). У крещеных чувашей традиционный манкун совпал с христианской пасхой, а калам вследствие этого — со страстной неделей и лазаревой субботой. Во многих местах калам слился с манкун, а само слово сохранилось только как название первого дня пасхи.

С глубокой древности многие народы, в том числе и наши предки, наступление нового года отмечали весной. Своими истоками весенние праздники восходят к новогодним торжествам. Только позднее, в связи с неоднократными изменениями календарной системы, первоначальный весенний новогодний обрядовый цикл распался, и ряд ритуалов этого цикла был перенесен на масленицу (саварии) и праздники зимнего цикла (кашарни, сурхури). Поэтому многие ритуалы этих праздников совпадают или имеют однозначный смысл.

Чувашский языческий калам начинался в среду и продолжался целую неделю до манкуна. Накануне калама топили баню якобы для усопших предков. Специальный посыльный верхом ездил на кладбище и приглашал всех умерших родственников помыться и попариться. В бане духов усопших родственников парили веником, после себя оставляли для них воду и мыло.

Первый день праздника назывался кещён калам (малый калам). В этот день рано утром в каждом доме снаряжали одного парня рассыльным. Он верхом на коне объезжал всех родственников. Но этому случаю лучшего коня покрывали узорной попоной. В гриву и хвост заплетали разноцветные ленты и кисти, красной лентой подвязывали хвост коня, на его шею надевали кожаный нашейник с бубенчиками и колокольчиками. В лучшую одежду одевали и самого парня, на шею повязывали специальный вышитый платок с красной шерстяной бахромой.

Подъезжал к каждому дому, посыльный трижды стучал кнутовищем в порота, вызывал хозяев на улицу и стихами приглашал на вечер «посидеть под свечами». Родители в это время резали какую-нибудь живность. В сере-дине двора обычно находилось специально огороженное место — главное мольбище. В центре этой строго ориентированной но сторонам света четырехугольной ограды стояло сухое дерево с семью ветвями. Дерево это украшалось резным орнаментом в семь полос, на вершинах семи ветвей вырезались человеческие личины, изображающие божества. Чуваши-язычники любую живность резали в оградке у этого дерева. Место это, куда в обычное время не ступала ничья нога, считалось чистым, священным. Живность, обычно птицу, на калам непременно нужно было резать внутриэтой ограды, причем после соответствующей молитвы. После массового крещения чувашей таких оград не стало, и живность в ритуальных целях стали резать у какого-либо столба в хозяйстве. Посвященное умершим животное резали обязательно на западной, обращенной к кладбищу стороне подворья, на задах. Перед тем, как резать животное, в священной оградке зажигали небольшой костер из старых изношенных лаптей и соломы. Голову, ноги и потроха жертвенного животного сжигали. В огонь бросали также несколько щепоток перьев, это символизировало дарование усопшим родителям перины и подушки. Тушку жертвенного животного не расчленяли, а варили целиком. Для поминок обязательно пекли блины, другие мучные изделия, в том числе ритуальные лепешки пашалу и юсман, варили на мясном бульоне кашу.

Вечером вся родня собиралась в доме главы рода. На ритуальном столе должны были находиться непочатый каравай хлеба, круг сыра, яйца. По случаю поминок распечатывали непочатую бочку пива. Трапезу начинали только после соответствующей молитвы. Перед молитвой каждому давали по ломтику хлеба и кусочку сыра, подносили кружку пива. Глава рода — самый старый, умудренный жизненным опытом мужчина — зажигал на центральном столбе уша юпи большую «домовую» свечу, у дверной стены зажигали свечки поменьше, по числу умерших родичей, затем старейший притворял дверь, и все начинали молиться. Молящиеся стояли в верхней одежде, мужчины держали головные уборы под мышкой.

После окончания молитвы съедали кусочки хлеба и сыра, выпивали налитое в кружки пиво. При этом часть еды откладывали в специальную посуду, поставленную около главного столба в качестве жертвоприношения умершим родичам. В другую посуду отливали немного пива и других напитков. Затем начиналась трапеза. Существовал детально регламентированный ритуал застолья, который называется калам чуклеми ёречё (порядок жертвоприношения во время калам). По поручению хозяина дома этот ритуал ведет один из уважаемых, хорошо знающих обряд членов рода. После завершения обрядовой части начинается обычное веселье с песнями и танцами.

Во время калам таким образом по очереди обходили дома всех родственников. Перед уходом гости усаживали хозяев дома во главу стола, а сами вставали перед ними на колени и пели «поклонную» песню, предназначенную для этого случая. Хозяева дома поочередно благословляли всех собравшихся и желали им богатой и благополучной жизни, здоровья и успехов. После благодарственного поклона хозяевам гости уходили в другой дом. Оставшиеся дома старики выносили сосуды с жертвенной пищей во двор и с молитвами выливали содержимое у родового столба ман кёлё. Затем они также уходили в очередной дом, чтобы продолжить празднество.

Такие торжества продолжались в течение нескольких дней, пока не будут обойдены дома всех родственников.

Последний день недели назывался асла калам (большой калам). В этот день ребята «‘изгоняли» из деревни злых духов, «загостившихся» покойников, болезни и колдунов. Обряд изгнания у верховых чувашей назывался вирём, у низовых — серен.

Чуваши полагали, что в асла калам колдуны проявляют особую активность. В эту ночь они должны навестить сорок один водоем, попасть на сорок одно кладбище и отчитаться перед своим главой Шуйттаном о своих деяниях в истекшем году. Считалось, что ночь на большой калам колдуны превращаются в различных животных и птиц и рыщут по деревням в поисках жертвы. Чтобы обезопасить себя от козней колдунов, в этот день вокруг домов и хозяйственных построек возводили «тимер карта» («железную ограду») — очерчивали подворье острым железным предметом, окуривали огороды и скотные дворы можжевельником. Вечером парни ходили по селу с трещотками, большими кнутами, прутьями и «изгоняли» колдунов. На перекрестках улиц и пустырях, а также у водоемов жгли костры, стреляли из ружей. Видимо, часть этих обрядов пришла к чувашам от русских вместе с представлениями о страстной неделе.

Чуваши верили, что после асла калам старый год со всеми своими злыми духами канул в лету, наступал манкун (великий день) — первый день нового года.

Симёк — летний праздник, посвященный поминовению усопших родственников с посещением кладбищ. Соответствует христианской троице, именуемой русскими также семик, так как на Руси этот праздник отмечался в четверг седьмой недели после пасхи. Чувашское симёк восходит к этому русскому слову.

Празднование симёк среди чувашей распространилось сравнительно недавно, видимо, не ранее середины XVIII века. Тем не менее, многие обряды и ритуалы этого праздника восходят к седой старине. Объясняется это тем, что на симёк перенесены многие обрядово-ритуальные действия, первоначально причастные к калам и, отчасти, к юпа. В обрядово-ритуальной стороне праздника симёк можно выделить три основных линии: восходящие к восточнославянскому язычеству, русскому христианству (в его народном проявлении) и чувашскому язычеству.

Несмотря на позднее, в целом христианское происхождение, симёк широко распространился в быту не только крещеных чувашей, но и язычников. В некоторых местах некрещеные чуваши называют этот день виле тухна кун, т. е. «день выхода усопших (из могил)». Возможно, это и есть старое чувашское название праздника, соответствующее русскому семику.

Чувашский симёк начинался спустя семь недель после пасхи, с четверга перед троицей, завершался в четверг троицыной недели. Первый день этой недели назывался асла симёк (большой семик), а последний — кёдён симёк (малый семик).

Накануне асла симёк женщины и дети ходили в лес, урочища и овраги, собирали там лечебные травы и коренья. Обычно приговаривали: «На семик надо собрать семьдесят и семь видов разных трав с опушки семи лесов, с вершин семи оврагов». Из леса возвращались с вениками и ветвями различных деревьев. Эти ветки втыкали к окнам, воротам и дверям строений. Чаще всего втыкали рябиновые ветки, считая, что они предохраняют от злых духов.

Накануне симёк все топят баню, где полагалось приготовить отвар «из семидесяти семи трав» и веник «из семидесяти семи веток». В баню приглашали умерших предков, для чего специально посылали одного парня на кладбище. В бане парились вениками из разных пород деревьев, мылись отваром разных видов трав. Это считалось целебным средством. Собранные в праздник симёк лечебные травы хранили в течение всего года.

Накануне троицы всем миром совершали поминовение усопших. Для этого заранее варили пиво, в день поминовения с утра пекли блины, пироги и другое съестное. Первые три блина выносили во двор и бросали в костер из старых лаптей, зажженный у столба ман кёлё. Так же, как на калам, резали живность — обычно птицу. Когда все было готово, собирали на стол. Хозяин дома или самый старший член семьи зажигал ритуальные свечи у центрального столба, около стены у дверей и вокруг блюд, предназначенных для жертвенной пищи и напитков. Затем совершал молитву, и домочадцы усаживались за стол. При трапезе каждый член семьи, прежде чем отведать то или иное кушанье, должен был отложить небольшую часть в специальную посуду. При этом каждого усопшего сородича поминали по имени. По традиции полагалось поминать умершего в течение стольких лет, сколько он прожил на земле. Надо отметить, в старое время каждый чуваш помнил своих предков до седьмого колена, а многие — до девятого и далее колен.

После завершения домашних поминок все шли или ехали на кладбище «провожать покойников». Ехали на тарантасах, украшенных зелеными ветками. Эти ветки ставили для того, чтобы на них устроились души, умерших и не тревожили живых. С собой брали бочонок пива, каравай хлеба, круг сыра, блины, яйца и другие припасы, а также сосуды с жертвенной пищей и наливками.

На кладбище совершали моление духам предков, в дар умершим на намогильный столб вешали новое вышитое полотенце, рубашку, женщинам — сурбаны и головные платки. На могилу стелили скатерть, расставляли привезенные с собой кушанья и «угощали» покойников. Приглашали своих родных, соседей, знакомых поминать умерших родственников, угощали их пивом, вином.

Приглашенные на кладбище почтенные, пользующиеся уважением старцы совершали общую молитву. Вместе с ними вставали на молитву все присутствующие на кладбище.

После завершения молитвы начиналось общее угощение. По древним чувашским представлениям, плакать по умершим было нельзя. Существовало поверье: если по умершему плачут на этом свете, то ему на том свете тоже придется плакать. Поэтому на кладбище играла музыка и звучала специальная поминальная песня. Это была грустная, минорная мелодия. После исполнения ритуальной поминальной песни разрешалось петь и другие песни. Обычно пели гостевые песни, так как пришедшие на кладбище находились как бы в гостях у родственников, ушедших в мир иной. Не возбранялось также и поплясать. Это как-то должно было увеселить истосковавшихся предков. Согласно поверью, веселье на этом свете передавалось на тот свет, к умершим.

После завершения предписанных ритуалом действий начинали собираться домой. В почву на могиле зарывали одно крашенное яйцо. Разбивали посуду с жертвенной пищей и пожелав усопшим родственникам до очередных поминок жить своей жизнью и не тревожить живых, отправлялись домой.

В старину чуваши-язычники поминовение на кладбище совершали в кёсён симёк и тогда же провожали покойников на кладбище. После проводов усопших родичей можно было веселиться, и молодежь водила хороводы.

Предания о возникновении, строении и развитии Вселенной занимают особое место в мифопоэтическом мировоззрении.

В мифологическом мировосприятии сфера космогонического чрезвычайно широка, она охватывает и природу, и отдельного человека, и человеческое общество в целом. Согласно мифопоэтическим представлениям, либо человек создается из элементов мироздания, либо наоборот. Вселенная происходит из тела первочеловека, повторяя его строение. Таким образом, человек представляется подобием или моделью Вселенной. Человеческое общество, взаимоотношения составляющих его элементов и механизм деятельности с позиций мифологического сознания также определяются по аналогии со структурой Вселенной.

Основной смысл мифов — объяснение перехода от первородного хаоса к упорядоченному космосу. Космогонические мифы в значительной степени определяют и форму других мифов, в особенности тех, где трактуются вопросы происхождения мира и людей, причинных связей между явлениями. А это, в свою очередь, отражается в структуре и формах многих фольклорных жанров и произведений.

Космогонические мифы начинают отсчет пространства и времени от некоего акта первотворения и задают схему развертывания всего, что есть в пространстве и времени. Почти во всех культурных традициях они, как правило, начинаются с описания состояния, предшествовавшего творению. Это небытие, уподобляемое хаосу. Предания этого рода у разных народов обладают большим единообразием. Весь процесс организации космоса, начиная от первородного хаоса и до установившегося космоса в точке начала отсчета, относится к мифическому времени.

Мифопоэтические пространственно-временные координаты определяют все ритуалы, в первую очередь — связанные с календарем. Семейные обряды, отмечающие главные ситуации в жизни человека (например, родины, наступление взрослости, свадьба, смерть), также организуются по мифопоэтическим пространственно-временным координатам.

В чувашской традиции космогоническая мифология складывается из отдельных мифов, объясняющих происхождение того или иного элемента космоса, а в целом описывающих, как возникла Вселенная в том виде, в каком она представляется сознанию чувашей. В космогонических мифах движение осуществляется от прошлого к настоящему, от божественного к человеческому, от природного к культурному, т. е. от внешнего и далекого — к внутреннему и близкому для людей.

В наиболее архаических мифах Вселенной представляется как нечто самовозникающее и саморазвивающееся. На изначальной стадии нет еще разделения огня и воды, воздуха и суши, неба и земли, дня и ночи, света и тьмы, верха и низа, мужского и женского, правого и левого и т. д. Согласно воззрениям древних чувашей, разъединение первоначально скрытых в первородном хаосе слитных стихий — огня и воды, земли и воздуха — происходило самостоятельно, без какого бы то ни было вмешательства творца. Подобные представления о начальном этапе космогенеза зафиксированы уже первыми этнограф ами-чувашеведами.

На следующей стадии, этапе превращения нерасчлененного единства в дифференцированное, появляются противопоставления: огонь — вода, небо — земля, день — ночь, свет — тьма, правое — левое, верх — низ, мужское — женское и т. д. Эта трансформация соотносится с активной деятельностью творцов, причем они выступают не поодиночке, а попарно.

Наиболее древние творцы выступают в облике водоплавающих птиц. Они участвуют в отделении суши от вод нижнего мира и установлении космического пространства.

На последующих стадиях начинается активная деятельность человекоподобных творцов — богов. Они наполняют космическое пространство конкретными объектами, следят за мировым порядком и т. д. Таким образом, в чувашской системе мироздания на основе мифов можно выделить три стадии: 1) самозарождение космоса из хаоса; 2) действие творцов в образе животных; 3) действие человекоподобных творцов. Между этими стадиями нет четких границ. Акты творения в мифах могут переноситься из одной стадии в другую, функции одних видов творцов могут переходить к другим и т. д.

Космогонические мифы, как правило, начинаются с описания того, что предшествовало акту первотворения, т.е. небытия, обычно уподобляемого первородному хаосу.

Хаос в чувашской мифологии чаще всего конкретизируется в виде водной стихии — первоначального океана или в форме противоборства стихий огня и воды. Состояние хаоса описывается как время, «когда еще не было ни земли ни неба, ни песка ни моря». Превращение хаоса в стройно организованный космос представляется как переход от водной стихии к суше, от небытия к сущему, от пустоты к веществу, от тьмы к свету, от бесформенного к оформленному, от разрушения к созиданию и т. п.

Часто хаос описывается как диффузное состояние первоэлементов — смесь стихий огня и воды, воды и суши, воды и воздуха и т. п. или представляется в виде мирового океана.

Представление о хаосе как водной стихии, из которой впоследствии возникает земная твердь, имеет универсальный характер и встречается почти во всех мифопоэтических традициях мира. Реже встречается мотив возникновения мира в результате взаимодействия двух стихий — воды с огнем.

В подавляющем большинстве мифопоэтических текстов повествование начинается непосредственно с поэтапного сотворения основных элементов космоса.

Основные акты мироздания совершаются в строгой последовательности после внесения в первородный хаос своего рода закваски динамичного начала. После этого из хаоса выделяются первородные стихии — огонь, вода, суша, воздух, служащие материалом для строительства всех элементов организованного космоса.

Акт разъединения скрытых в хаосе стихий в чувашской мифологии воплощается в двух действиях. Первое — выделение из первородного хаоса двух противоборствующих стихий огня и воды. Второе — выделение из водного хаоса земной тверди. Обычно это конкретизируется как доставание со дна океана песка, ила, глины, камня и т. п.

Как видно из мифов, выделение из первородного хаоса стихий огня и воды — самый первый акт творения. Это происходит само по себе, без вмешательства извне.

Выделение из водного хаоса первоэлемента суши является вторым актом творения. Представление о первичности водной стихии, из недр которой возникает суша, имеет универсальный характер. Выделение суши из водной стихии в сущности повторяет акт разъединения огня и воды. Это приводит к выделению трех космических сфер — небесной, подземной, водной.

В более поздних мифах выступают человекоподобные персонажи: Тура олицетворял небо, и Шуйттан — дьявол, олицетворение зла, позднее считался хозяином нижнего мира. Собственно творцом является Тура, а Шуйттан выступает в функции его противника, неумело подражающего действиям Тура. В архаических текстах Тура и Шуйттан представляются близнецами или родными братьями.

Одним из важнейших актов творения в мифах предстает создание космической опоры. В результате образуются два мира — верхний и нижний, и на этой основе развивается система парных противопоставлений, с помощью которой описывается вся структура космоса. Так, различаются горизонтальная (земная твердь) и вертикальная (Ама ту «Мать-гора» и «Мать-дерево») космические опоры. Согласно представлениям чувашей, они покоятся на мировом океане. Нередко они представляются как поддерживаемые быками, рыбами, змеями, драконами, черепахами и т. д.

Мировая гора воспринимается как образ мира, модель Вселенной, в ней отражены все основные элементы космического устройства. Она якобы находится в центре мира, на «пупе земли», где пересекаются все оси мира. На вершине горы, как ее продолжение, находится мировое дерево Ама йывад. Проходя через центр мировой горы и ствол мирового дерева, ось уходит вверх, в зону верхнего мира; продолжение оси вниз указывает вход в нижний мир, в преисподнюю. Мировая гора, как и сама Вселенная, мыслится трехчленной: на ее вершине находится молочное озеро, где обитают боги и души праведных. Под горой находится обиталище злых духов и грешников. В середине мировой горы обитали-де первые люди — это колыбель человеческого рода. Через центр горы проходят горизонтальные оси мира (пути), соединяющие 4 угла и 4 стороны Вселенной. На каждом из четырех углов горы Ама ту растет дерево, указывающее соответственную сторону света.

Чрезвычайно многообразны мифологические функции мирового дерева Ама йывад. Оно располагается в священном центре Вселенной, часто на вершине мировой горы. Образ мирового дерева определяет внутреннюю структуру мифологической системы и все ее основные параметры. Оно является центральным элементом вертикальной космической модели, соединяя верхний (небесный), средний (земной) и нижний (подземный) миры. К каждой из этих частей относится свой класс животных. С верхней связываются птицы, со средней — травоядные копытные животные, с нижней частью — хищные животные, пресмыкающиеся, рыбы. Поскольку мировое дерево является идеальной моделью устойчивой структуры мира, оно представляется как нечто изначально сущее. Именно этим объясняется отсутствие в мифах сюжетов о сотворении мирового дерева.

Земля и небо осмысливаются как женское и мужское начала, как священная супружеская пара в начале космогонического процесса.

Мифы повествуют о первоначально слитном состоянии неба и земли, о царившем в те времена на земле, благодаря покровительству неба, «золотом веке» беззаботной жизни. Чуваши верили, что прежде небо было близко, его свободно можно было достать с крыши домов. Люди якобы кусками неба лечились от разных болезней. Такая близость небо свидетельствовала об особой милости бога к людям. Виновником разъединения неба и земли выступает женское начало: «У одной неряшливой женщины обмарался ребенок. Она обтерла его и забросила сушить грязную пеленку на небо. Возмущенный такой дерзостью, Тура быстро поднял небо так высоко, что люди уже не могут касаться его». С тех пор небо не может опуститься на землю. Только ночами, незаметно для людей, спускается оно и из-за горных вершин любуется землей.

Иногда акт отторжения неба от земли приписывается верховному богу Тура, богатырю Улап, мировому дереву Ама йывад и т. п. Герой мифа создает мировые горы, поддерживающие небо, устанавливает между небом и землей столб или иное подобие мирового дерева и т. п. В некоторых описаниях и сами герои, обычно великаны Улапы, выступают в роли космической опоры.

Чуваши верили, что по мере роста мирового дерева небо все выше поднимается над землей.

Женское начало восходит к водному хаосу, мужское же начало, воплощенное в небе, создано из того «огненного камня», в котором при первом космогоническом акте якобы скрылась освобожденная от водного хаоса стихия огня.

В чувашских мифах нижний мир (аялтитенче), или тот свет (леш тёнче), представляли как остаток первородного водного хаоса. Чуваши думали, что он находится под земной твердью.

Позднее с представлениями о нижнем мире совпали религиозные воззрения о загробном мире, которые перекликаются с мусульманскими и христианскими представлениями об аде.

Нижний мир представляется бесконечным пространством, покрытым вечным мраком. Здесь находится царство враждебных человеку злых сил и духов, возглавляемых Шуйттаном. Нижний мир это царство мертвых и место мучения грешников — тамак «ад».

В чувашской мифологии выделяются от трех до семи ярусов нижнего мира. По одним представлениям, вся Вселенная состоит из семи этажей, из которых три находятся поверх земли, четвертый этаж составляет земная поверхность, остальные три находятся под землей. По другим — верхний и нижний миры состоят каждый из семи ярусов. Все эти представления являются дальнейшим развитием первоначальной троичной модели мира.

Самый нижний ярус подземного мира называется «седьмой ярус земли». Через все семь ярусов подземного мира проходит бездонная пропасть, ведущая в царство мрака и хаоса.

Когда Тура занимался обустройством и наполнением Вселенной, Шуйттан неумело подражал ему и портил его творения. После завершения акта творения Тура начал распределять землю, но Шуйттана оставил за его проделки без доли. Тот выпрашивал землю сначала на строительство дома, затем прося столько, чтобы можно было присесть, сложив ноги, а затем столько, чтобы можно было поставить хотя бы одну ногу, но каждый раз получал отказ. Наконец Шуйттан все же выпросил мизерную площадь земли, на которую можно было бы опереться посохом, на радостях проткнул своим посохом еще неокрепшую землю насквозь и провалился в тартарары. Так образовалась бездонная пропасть, откуда-де вылезают на землю злые духи, болезни, гады и чудовища и портят творения бога. Однако Тура быстро загоняет их обратно.

За седьмым подземным ярусом находится мировой океан — воплощение водного хаоса и вечного мрака. В нем плавает огромная рыба (варианты: многоголовый змей или дракон, черепаха). На ней стоит бык, который на своих двенадцати рогах держит землю. По другим вариантам, земля покоится на рогах семи быков.

Наполнение Вселенной конкретными стихиями, разными объектами проводится всевышним Тура и его врагом Шуйттаном, а иногда и мифическим героем. Тура создает земную твердь совершенно ровной, гладкой, «как сковородка», а Шуйттан выплевывает утаенный во рту ил и создает на земле горы и овраги; иногда он добивается этого, вызывая сильную бурю в мировом океане, пока созданная богом земля еще не успела отвердеть. Тура создает яблоки, а Шуйттан, неумело подражая ему, создает картофельные «ягоды» и т. п.

Сотворение человека в чувашской мифологии приписывается богу- творцу Тура. Он-де изваял из глины тело человека и оставил его обсохнуть, а сам отправился за душой. Охранять тело человека оставил собаку. Тогда собака еще была без шерсти. Тут подошел Шуйттан, напустил великий холод и обольстил собаку, обещая ей теплую шубу, а сам оплевал человека и скрылся. Вернулся Тура и увидел, что его творение испоганено Шуйттаном, но переделывать человека заново не стал, вывернул наизнанку, вложил душу и отпустил. Вот почему человек получился снаружи чистым и красивым, а внутри — поганым, к тому же из-за проделок Шуйттана он до сих пор страдает разными болезнями. Провинившуюся собаку Тура проклял и обрек питаться только костями и терпеть от человека побои. По другим вариантам, Тура вылепил человека из глины, кровь сотворил из морской воды, кости — из камня, уши — из ветра, глаза — из солнца.

Солнце (в чув. мифологии) передвигается по небу, выходя из-под земли на востоке и заходя на западе. На востоке его поднимают с земли и запускают в небо. Касаться солнца голыми руками запрещено, поэтому его поднимают на вышитых полотенцах. По другой версии, солнце поднимается на небо по мировому дереву. В течение дня солнце объезжает землю, устраивал на ней порядок.

Месяц иногда представляется как солнце дьявола Шуйттана. Тура создает два солнца: одно для себя, другое — для Шуйттана. Однако Шуйттан со своим другом Эсрелем, балуясь огнем, вызывал пожары. Тогда Тура убавил жар в солнце Шуйттана. Так солнце Шуйттана и Эсреля перестало греть и начало светить только по ночам. Поэтому дьявол и его приспешники совершают свои дела по ночам при свете луны.

Как повествуют чувашские мифы, всевышний бог Тура со своим сонмом обитает в золотом дворце на седьмом небе. Оттуда он управляет земным миром. Расположен дворец на высокой горе. Вокруг нее простирается молочное озеро, в котором пребывают души праведников. С горы текут медовые реки. Именно здесь помещается рай, где блаженствуют души умерших.

По чувашским мифологическим представлениям, Тура создал все элементы среднего мира, населил землю растительным и животным миром и главное — сотворил людей. Вначале Тура создал только один народ. Люди жили в блаженстве, не трудились, земля давала им все в изобилии. Но впоследствии люди поддались влиянию Шуйттана: возгордились, изобрели вино, начались ссоры, пьянство, обжорство. Разгневанный Тура рассеял их по земле, произвел 77 языков, 77 вер, 77 народов и повелел ангелу Кепе каждому человеку назначить особый жребий. Появилось имущественное неравенство. Для поддержания порядка между людьми Тура назначил земного царя. После обустройства мира Тура вознесся на седьмое небо. Оттуда, через меньших богов, Тура продолжает управлять земными делами, поддерживая гармонию и порядок.

Эсхатологические мифы.

Мифы о предстоящем конце мира называются эсхатологическими. В чувашской мифопоэтической традиции довольно много текстов, повествующих о космической катастрофе, отделяющей мифические древние эпохи от настоящего времени — о всемирном потопе, гибели поколения великанов Улап, некогда обитавших на земле. Представления о предстоящей мировой катастрофе обуславливаются календарными мифами о смерти и воскрешении природы, о смерти и загробном мире, представлениями о силах хаоса, угрожающих существованию Вселенной. В связи с календарными мифами находятся представления о временных циклах, циклах становления и гибели мира. Согласно этим представлениям, космос время от времени разрушается силами хаоса и вновь восстанавливается.

В чувашских мифах времени первичного хаоса предшествует космическая катастрофа. Рассказывается, как бог Тура в наказание за совершенные людьми проступки наслал сорокадневный ливень. В результате произошел мировой потоп. Предварительно явившись во сне к одному праведному старцу, бог предупредил его о предстоящей катастрофе, велел построить корабль и забрать гуда по паре всего живого. Но Шуйттан подучил жену старца, чтобы она не садилась в ковчег, пока муж не крикнет в сердцах: «Садись, Шуйттан!». Когда муж проронил эти слова, Шуйттан, которому Typа запретил вход на ковчег, превратившись в мышь, живо пробрался туда. Во время плавания мышь прогрызла стенку ковчега, чтобы его утопить. Увидев это, уж заткнул дыру своей головой. После прекращения потопа ковчег пристал к горе Ама ту. За благородный поступок Тура решил наградить ужа вкусной едой. Искать ее отправили комара. Комар перепробовал кровь всех животных, но не нашел лучше человеческой. Когда он вернулся и хотел было доложить Тура о результатах, подлетела ласточка и откусила язык комара. Комар не смог ничего сказать и только пропищал нечто невнятное. Уж со злости напал на ласточку, но та вспорхнула, и уж успел отщипнуть только кончик хвоста.

И с тех пор змеи питаются мышами и лягушками, комары только пищат, а ласточка о стад ас ь с раздвоенным хвостом.

Собственно, эсхатологические мифы рассказывают о предстоящей огненной катастрофе — космическом пожаре. Повествуется, что раньше люди постоянно держали во рту воду, и поэтому-де наступил мировой потоп. А теперь держат во рту огонь (имеется в виду курение табака), поэтому предстоит огненная катастрофа. По представлениям чувашей, во время светопреставления должен сгореть весь чернозем. Поэтому чуваши копали могилы глубоко, «до красной глины». По другим представлениям, во время на землю приходит некое чудовище, пожирающее чернозем.

Представления о конце света, видимо, навеяны мусульманской традицией. Во время ахар самана, дескать, восстанут все мертвые и соберутся на страшный суд. Эти представления конкретизируются главным образом в похоронной обрядности. Копать могилу начинает тот, кому завещал «починить землю» сам покойный. Снимается четырехугольный слой дерна, который называется «землей благоденствия» (саван тапри). Эту землю кладут под головную часть гроба. При наступлении конца света этот квадрат земли, дескать, раскроет могилу для выхода умершего на землю. Но представления об ахар самана, воскресении мертвых и страшном суде довольно противоречивы и туманны.

Чувашской мифологии присущи идеи о постепенном упадке добродетели людей по мере продвижения от «золотого века», через настоящее к будущему. Люди впадают в грехи, предают забвению освященные традицией обряды, братья начинают убивать друг друга из корысти, народ мельчает и т. п. Все это завершится гибелью мира в огне. Судьбы отдельного человека и народа в мифах полностью зависят от бесконечных космических циклов гибели и обновления Вселенной. Силы космоса необходимо было поддерживать регулярными жертвоприношениями (чук), призванными отсрочить предстоящую катастрофу.